В России в этом году суровая классическая зима, каждый день метели, заносы снежные, мороз постоянно уже с середины декабря. Немножко избитая, но мне кажется, очень точная метафора политической зимы, которая наступила сейчас в России. Нам надо четко понимать, что страна в 2022 году резко отличается от той, что была два года назад. Это совершенно другая Россия, чем то, что мы знали в 2019-м, 2018-м. Даже после Крыма, все равно это была другая страна. Что произошло? — мне кажется, это очень символически важная связь, — эпидемия короновируса. Помимо того, что она перевернула весь мир, поставила мир на уши, она проявила очень многие тренды, которые были заложены в 21 веке, которые были заложены в разных странах. И ковид неожиданно как рентген дал понять какие-то очень глубинные, скрытые вещи. Что показал он в России? Ковид позволил властям ввести ЧП. Это очень важно понимать с точки зрения политической теории того же Карла Шмидта, что он называет «чрезвычайное положение». Есть множество способов его вести: можно начать войну, можно развернуть большую кампанию репрессий, можно бороться с мировым терроризмом, а можно бороться с короновирусом. Российский власти не очень успешно борются с вирусом, как вы знаете. Не смотря на то, что в России одной из первых была создана вакцина, как мы понимаем, достаточно эффективная, хотя и не признанная ВОЗ, но в целом цель спасения жизни людей, спасения жизни населения не ставится. Ставится цель сохранения бюджета, сохранения власти и социальной стабильности. А люди как-то сами справляются, в результате чего в России очень высокая смертность. Уже потеряно свыше одного миллиона человек.
Избыточная смертность при COVID сопоставима с потерями в Первой мировой войне, если посмотреть по годам. Но при этом власть, не заботясь о спасении жизни населения, озаботилась о ЧП.
И ковидная ситуация позволила сделать несколько вещей. Во-первых, провести достаточно быстро и неожиданно референдум по Конституции в 2020-м году, который был проведен в условиях дистанционного голосования, то что в России называлось «голосование на пеньках»: выезжали избирательные комиссии, из кузова машины проводились они, на крыльце, проводили онлайн. Было множество фальсификаций и манипуляций. Факт тот, что в России была поменяна Конституция и основной итог этой перемены то, что Путин обнулил свои президентские сроки и теперь может переизбираться снова в 2024-м на шесть лет, теперь уже президентский срок, и еще раз в 2030-м. То есть мы сейчас говорим о перспективе на следующие 14 лет вперед, примерно до 2036-го года, на который Путин может легитимно править по новой Конституции. Не буду говорить о ряде важных, существенных изменений, внесенных в Конституцию, в которой был отменен приоритет международного права над российским правом. Теперь Россия как бы суверенна в своем праве и конституционно не связана с международным правом. Множество было изменений внесено.
Второе, что сделал ковид — он позволил внести фактически тотальное ограничение на массовый протест. И даже на одиночный протест. Теперь любой совершенно митинг, любое мероприятие, которое пытаются согласовать люди, оно натыкается на санитарно-эпидемиологическое ограничение. В том числе даже одиночные пикеты. То, что человек мог раньше конституционно-законодательно выйти с плакатом и не общаясь с другими людьми простоять, тоже считается нарушением санитарно-эпидемических правил. И все митинги, взять даже последние большие митинги ровно год назад после возвращения Алексея Навального в Россию, в январе 2021 года, власть, которая пришла к организаторам и участникам этих митингов, она их заключала по так называемому «санитарному делу». Сидящий здесь Олег может многое об этом рассказать, он 11 месяцев провел под домашним арестом по санитарному делу. Не нужно говорить даже, что это участие в оппозиционном митинге, что это экстремизм, что это критика существующей власти. Просто ты нарушаешь санитарные ограничения. В этом смысле ковид невероятно удачная форма ЧП. И более того, раз мы заговорили об Алексее Навальном, я считаю, что идея о ликвидации Навального и попытка это сделать летом 2021 года, она также связана с коронавирусной ситуацией и с тем новым совершенно положением, с новыми отношениями власти и общества, которые были внесены во время пандемии коронавируса. Так что вот такие у нас расставлены фишки на доске. Я хочу это немножко описать.
У нас впереди так называемый транзит власти — 2024 год, когда Путин должен будет, по всей видимости, передать власть самому же себе. Путин переходит к Путину.
У нас очень консолидированная и дисциплинированная элита в настоящий момент. Несмотря на постоянные разговоры о войнах разных башен Кремля, в целом, элита готова к транзиту 2024-го года. В том смысле, что происходят постоянные репрессии, постоянные чистки, посмотрите на губернаторский корпус. Фактически, уже в профессиональной деятельности губернатора входит отсидка в тюрьме. Если отсчитывать сколько за последние годы были по реальным и, как мы понимаем, надуманным поводам, посажены губернаторы, происходит постоянная ротация кадров в силовых органах. Очень укреплены нынешние силовые органы. Сейчас последние цифры, конечно, я понимаю, в какой стране живу, но даже меня впечатлили, бюджет силовых органов составляет 30% всего российского государственного бюджета. Смотря как принято считать — 28, 29, 30%. И это фантастически много. Что самое интересное, они за последние годы, все дублируют друг друга и перекрещиваются. Создана внутренняя институциональная конкуренция между ними. Полиция с ОМОНом и Росгвардия, следственный комитет и генеральная прокуратура. То есть существуют дублирующие друг друга силовые органы, выполняющие примерно одни и те же функции, но при этом находящиеся в постоянной борьбе за сокращающиеся ресурсы, что еще больше повышает градус репрессий, и их драку за куски сокращающегося пирога.
Бюрократия тоже, как ни парадоксально звучит, хотя мы постоянно говорим о неэффективности бюрократии и о том, как, скажем, с ковидом не смогли справляться, о провалах медицины, о том, что газификация в России не выполнена, но с точки зрения политической лояльности, с точки зрения стабильности вот этого транзита власти, бюрократия тоже выстроена и готова к 2024 году. Государство в достаточной степени операционально. Оно является рабочим. Более того, неожиданно сейчас и Россия очень быстро движется в этом направлении, произошла цифровизация, то что называется»state capacity» государственного управления. И она идет в России достаточно успешно. Если будут введены крупные западные санкции, Россия лишиться доступа к программным продуктам и к компьютерам, к серверам, это будет немного сложнее, но думаю, что заместят китайскими аналогами, но в целом, цифровое государство, по крайней мере с точек зрения жителей Москвы, оно движется семимильными шагами. Фактически, ты можешь жить в России и через пару лет никаких документов там не надо будет. Ты будешь жить с одним смартфоном, вся твоя информация будет заключена на государственных серверах, которые будут общаться друг с другом — в Москве, на автотрассах, в метро. В крупных городах уже установлены сотни тысяч, миллионы камер слежения, система распознавания лиц. Все это, должен вам сказать, очень удобно. В метро уже ты можешь заходить не платя: тебя система распознает по лицу, у тебя автоматически, из твоей карточки списываются деньги. Но вы понимаете, что вся эта информация передается и в МВД, и в полицию. И, собственно, как и каждый твой маневр на машине, любое пересечение линий, тебе тут же исправно приходят домой штрафы на все, что ты делаешь. То есть здесь Россия очень быстро учится у своего китайского старшего товарища. Создан цифровой авторитаризм, о котором еще несколько лет назад писал Сергей Гуриев. И он пока еще не такой жесткий как, скажем, в Синьцзян-Уйгурском автономном округе Китая, но в целом можно проследить этот тренд и что вот этот «state capacity», цифровой паноптикум, цифровая система тотального наблюдения за гражданами, она уже готова, она уже отстроена, и что особенно интересно, об этом я скажу чуть позже, при этом, это все происходит в достаточно коррумпированном государстве. Все эти базы данных, все эти фотографии — они в принципе покупаются за деньги. ФСБ с этим борется, но эти базы данных сливаются и это, кстати, является одной из основ расследовательской журналистики в России, потому что можно посмотреть где когда какой человек был, кому звонил, какие авиабилеты покупал и из этого сделать коррупционное расследование, что так успешно показывает Алексей Навальный. Так что это в том, что касается консолидации власти, власть централизована, зацементирована, забетонирована, отстроена, готова к транзиту 2024-го года. И готова если что к подавлению массового протеста. На это натаскана Росгвардия, силовой аппарат, система исполнения наказаний, ФСИН.
В своих отношениях с населением власть вполне однозначно обозначила свои намерения. С точки зрения экономики тоже здесь, понимаете, как бы два уровня проблемы. Если посмотреть на экономику российскую глобально, с точки зрения положения страны в мировой экономике — перспектив российской экономики на следующие 20 лет, благополучия россиян, жизни следующего поколения, — все плохо. Но если смотреть на экономику с точки зрения 2024-го или даже 2030-го года, а именно так и смотрят из Кремля… Понимаете, в России не принимаются стратегические решения, как в Китае, там не делаются стратегии на 50 лет. В России решения все очень краткосрочные. Я думаю, что горизонт планирования сейчас в основном — 2024-й либо, может быть, примерно 2030-й год. Так вот, с точки зрения 2024-го/2030-го года с экономикой все в порядке. У России сейчас накопился один триллион долларов резервов. Деньги эти никто не собирается тратить. Они заложены на случай падения нефтяных цен, на случай социальной нестабильности, на случай больших санкций.
Макроэкономически российскую экономику держит оставшийся блок людей, некогда бывших либералами.
То есть ею управляют не идеологические силовики из совета безопасности. Экономикой управляют вполне трезвые, рациональные менеджеры, сидящие в макроэкономическом блоке правительства, задавшие себе цель экономической стабильности и прекрасно с ней справляющиеся. Очень, опять-таки, хорошо показало себя российское население. В очередной раз, как вы знаете, Сталин знаменитый тост поднимал «за великий русский народ и его беспримерное терпение» на банкете Победы в июне 1945-го года, что он говорил, такой неожиданной его откровенность была, что любой другой народ не вынес бы того, что сделали мы, тех поражений, которые были в 1941-м году, а вот русские все вынесли. Вот примерно тоже самое, я думаю, что Путин может поднимать тост за великий русский народ и как он, собственно, покорно, терпеливо сносит все социальные сложности, высокую инфляцию, пандемию коронавируса. Русские жалуются, пишут в соцсетях, но при этом исправно умирают сотнями тысяч от ковида, нисколько не ставя вопросы о том, почему так происходит, отказываются вакцинироваться, не носят маски, и платят втридорога за картошку, капусту, морковку в магазинах. И, понимаете, эта модель, к сожалению, воспроизводится век за веком. Я не хочу здесь говорить о каких-то высоких антропологических вещах, о некоем генетическом коде, но вот эта вот идея выученной беспомощности, идея покорности, идея того, что твое недовольство не перерастает в протест, отчасти и потому что не существует институтов протеста в России сейчас, практически не существует каналов протеста, позволяет власти проводить такую макроэкономическую политику при которой все деньги во время коронавирусной пандемии тратились на поддержку своих же. В России есть около 100 так называемых стратегических предприятий. Их больше было в списке стратегических предприятий, но факт в том, что около 100 предприятий в России платит 80% налоговых поступлений бюджета, и все. Понимаете, достаточно поддержать вот эту сотню предприятий, которые в основном близки к правящей системе — это либо управляются приближенными Путина, либо там стоят смотрящие от государства, представители администрации, ФСБ, еще чего-то в советах директоров находятся, — вот поддержка этих предприятий является стратегической с точки зрения стабильности. Население справляется как-то само. Деньги практически не дошли. Были чисто символические выплаты летом прошлого года, опять-таки, связанные с голосованием по Конституции, которая предстояла летом 2020 года. И в основном, конечно, Россия не истратила ее ковидные выплаты по сравнению с тем, что происходило с США, где раздали людям пять триллионов долларов, с Европейским Союзом, где раздали четыре триллиона евро, это буквально один процент того, что происходило в развитых экономиках мира.
Население. Я уже начал говорить о населении, насколько оно может быть опасным элементом с точки зрения транзита власти, с точки зрения протеста и изменения, запроса на изменение политической системы. Вы знаете, тоже нет. У меня здесь тоже нет никаких хороших новостей. С точки зрения модернизации и перспектив изменений. потому что все замеры, которые происходили в последние годы, они говорят об одном и том же.
Главное свойство российского населения, причем во всех совершенно стратах — это конформизм. Конформизм, апатия, выученная беспомощность. Общество в большой степени патерналистское.
Здесь надо понимать, как устроено российское общество. В России нет общества в классическом, западном понимании этого смысла. В России есть население. Наш общий знакомый, друг Глеб Павловский никогда не говорит «общество», он говорит «населенцы». Население и общество — это большая разница. Население — это некая статистическая масса, которая управляется при помощи специфических технологий власти и распределения ресурсов. Население в России организовано государством. И организовано оно в определенной категории получателей бюджета. Российская экономика сейчас, к 2022-му году совершила полный цикл. Надо понимать, что у нас практически более двух третей бюджета, ближе уже к 70% ВВП производится в государственном или контролируемом государством секторах. Такого нет, что в России есть среднее и малое предпринимательство. Эти люди есть, но это сокращающаяся доля в российском ВВП — фрилансеры, индивидуальные и независимые от государства доходы, индивидуальные предприниматели. Соответственно, государство у нас было и остается единственным кормильцем. Так было до революции. Здесь очень важно видеть длительность российской системы. Идут века, приходит Советский Союз, распадается Советский Союз, а система остается в принципе той же самой. До революции тоже две трети СССР производилось в госсекторе, в том самом благословенном 1913-м годе, на который всегда ссылается вершина российского дореволюционного капитализма. И сейчас две трети ВВП производится в госсекторе. В Советском Союзе было три трети, 100%. И соответственно, население распределено на корпорации, получателей бюджетных средств. Это различные категории бюджетников так называемых, это врачи, учителя школьные, муниципальные служащие, это различные категории государственных служащих, естественно, силовые все корпорации, которые увеличиваются в количестве. Если учитывать охранные предприятия, то речь идет о четырех, может быть пяти миллионов человек, которые так или иначе связаны с использованием насилия — примерно два миллиона охранников и больше трех миллионов человек в силовых корпорациях. Служащие государственных унитарных предприятий, — Ростелеком, почта России, РЖД и так далее, — формально это рыночные структуры, но по сути это структуры государственного капитализма. Я помню когда несколько лет назад мои коллеги из тогда еще не запрещенной Московской школы гражданского просвещения Елены Немировской, они ездили с лекциями по транссибу, и они читали лекции для представителей гражданского общества, как они обычно это делают. И они проводили опросы среди людей: откуда вы, где работаете в городах транссибирской магистрали. Оказалось, что все представители гражданского общества — это то, что я говорил, — РЖД, местная администрация, почта России. То есть, понимаете, тут нет ни одного человека, независимого от государства. Вот ты приходишь в какой-то городок на транссибе, а с государством связанно 100% людей. И вот это надо понимать, когда мы говорим о России. И это тот социальный контракт, который восстановил и отстроил Путин. И это является социальной базой его. Мы можем сколько угодно смотреть и говорить: «Ах, рейтинг Путина упал»,- журналисты и медиа могут сколько угодно это обсасывать, но все равно внутри находится социально-политическая реальность, в которой люди все равно будут получать деньги от государства, которое для них олицетворяет Путин. Поделюсь вещью, которая недавно по телевизору тронула мое сердце… Сейчас же цены растут и опрос проводят где-то в магазине, в недорогом магазине «Лента» или «Пятерочка»: как вы считаете, вырастут ли цены на сахар. И люди такие: нет, Путин этого не допустит. Я слушаю и понимаю, что эта идея «Путин не допустит», «Брежнев не даст, чтобы водка стоила 10 рублей» — это вечное, это воспроизводится в России столетие за столетием, десятилетия за десятилетиями. И никакие наши хитрые политологические измышления, они где-то отдельно существуют от реальности, что «Путин не допустит повышения цен на сахар».
Что такое российский средний класс? Социологи ищут средний класс. Это прокуроры, это начальники департаментов правительства Москвы, условно говоря, люди, которые могут себе позволить слетать в Дубаи отдохнуть, люди, которые покупают себе хорошие кухни, западную технику. Это не предприниматели, работающие сами на себя. Люди, зарабатывающие на себя сами есть, но не составляют политически значимой реальности. В основном, это люди, получающие деньги от государства. И вот когда мы говорим о транзите власти, об отношении к Путину и Навальному, об отношении к оппозиции, об отношении к противостоянию с Западом, мы должны постоянно это вот иметь в виду, что это все государственные люди. А если спросите бабушку на улице, как же, скажет, что Путин начал пенсии и зарплаты платить, и это все, что они знают о новейшей истории последних 30-и лет. Так что вот это вот патерналистское государство, оно очень сильно отстроено в социальной сфере, оно обеспечивает стабильность транзита власти 2024-го года и в принципе достаточную стабильность власти. При том, что этот конформизм, как говорят мои коллеги из центра Корнеги, Андрей Колесников из Левада-Центр, с Денисом Волковым они делали последнее исследование, это еще кроме всего прочего агрессивный конформизм.
Это конформизм, который не любит чувствовать дискомфорт. Условно говоря, антикоррупционные расследования, митинги на улицах, они у людей вызывают чувство дискомфорта и разрушают их более-менее стабильный внутренний мир, который поддерживается и телевидением, и бюджетными выплатами и вот этой всей мифологией большого государства и всезнающего Путина.
Так что конформизм, он не просто апатичен, он в большой степени агрессивен. И чтобы совсем уж создать пессимистическое настроение, я скажу, что поколенческие изменения они не вносят, не меняют общей картины. Вот это одно из самых удивительных вещей, потому что всегда, последние 10-15 лет мы говорим с социологами, мы задаем вопросы: «Ну, хорошо, а как же молодое поколение? Посмотрите, как те, которые выходили после определенных фильмов Навального, которые носили уточку Медведева или кросовки закидывали». Были за последние годы, по-моему, 2016-й год, вот эти массовые выходы молодежи, поколения Тик-Тока, за «против Путина», но это было практически последним проявлением вот этого всего. Молодеж, как это не печально признать, она также воспринимает уже в третьем поколении вот эту выученную беспомощность, и либо пытается встроиться в систему в каких-то комфорных формах, либо уходит в некую апатию и внутреннюю эмиграцию. То есть это большая жизнь идет где-то там в соцсетях, создаются новые культурные форматы. Но здесь, опять-таки, государство и его репрессивный аппарат уделяют особое внимание молодежи в ее вот этих вот культурных проявлениях, она является особым объектом репрессий и особым объектом контроля со стороны государства. И возникают совершенно чудовищные дела, потому что в России множество чудовищных уголовных дел, и здесь можно в течение года перечислять то, что происходит. Но то, что происходит против молодежи, только вот сейчас был подтвержден, то что говорят прокуроры, засилен приговор по делу «Сети» и «Нового величия», абсолютно сфабрикованное ФСБ дело, при помощи внедренных провокаторов, когда подростков, которые просто дурацкие видео выкладывают у себя в ютубе, в контакте… Там, я не знаю, подросток пописал на стенд с ветеранами, другой подросток что-то сделал, подходя к вечному огню, — это все уголовные дела, уголовные дела, уголовные дела. Понимаете, создается впечатление…
Репрессия выборочна, но она создает общее ощущение нестабильности и страха, и оно прежде всего направлено на молодое поколение.
Так что, в этом отношении, к сожалению, молодое поколение, студенчество, в еще меньшей степени, университеты — это рассадники контроля, это центры контроля и наблюдения за молодежью, — не является тем элементом, который способен вызвать перемены, который даст запрос на перемены. Как выразился мой коллега Андрей Колесников, если посмотреть классическую триаду социальных реакций на власть: exit — voice — loyalty / выход — подача голоса — лояльность, — подавляющее большинство населения выбирают «loyalty» и все большее количество людей выбирают «exit» — это либо внутренняя эмиграция, выход из политики, выход из какой бы то ни было публичной активности, или уже чисто физическая эмиграция за пределы России, чему власть не препятствует. Власть активно, и в общем-то, даже навязчиво, подталкивает людей к эмиграции. Множество случаев, когда происходят обыски, у людей изымают всю совершенно технику, но аккуратно кладут загранпаспорт на стол — «ради Бога, выезжайте». Так что ситуация вот такая.
Последний элемент во всей этой системе, и может быть, самый главный элемент, это то, о чем больше всего хотелось бы поговорить, — это Путин. Собственно, какую он играет роль в этой системе, каковы его перспективы? Я уже сказал, 24-й год — это транзит власти от Путина к Путину. И сейчас уже то, что произошло в Казахстане в течение последних недель, стоит перед глазами, и я думаю очень живо оно стоит перед глазами Владимира Владимировича. Назарбаев на каких-то сфабрикованных видео, сидящий без ног за столом, говорящий, что он всего-навсего пенсионер и ничего такого не имеет в виду. И та зачистка, которая происходит сейчас в Казахстане, она убеждает Путина и российскую элиту, что уж если даже в такой, жестко контролируемой, авторитарной системе Нурсултана Назарбаева, отстраивавшейся 30 лет под него, все пошло прахом, то куда уж в России? Путин прекрасно понимает, что в тот день, когда он уйдет в отставку, понимаете, даже с Медведевым, я думаю, ему опыт не очень понравился. Потому что Медведев начал играть собственную политику, началась эта вся квази-либерализация, «свобода лучше, чем несвобода» и так далее. И кончилось все Болотной площадью.
Кончилась медведевская либерализация декабрем 11-го года и всем нынешним циклом политики, который является реакцией на Болотную площадь.
Так что все эти уроки в Кремле хорошо выучили — и уроки Горбачева и перестройки, которая кончилась развалом Советского Союза, и уроки 2011-го года медведевской либерализации, и уроки Назарбаева. С этой точки зрения, мне кажется, все зацементировано и забетонировано. Путин просто не может себе позволить, у него нет такого luxury, уйти в отставку или просто уйти из системы. Он ее создал, но он же ее и заложник. Он в гораздо меньшей степени даже субъектен сейчас. Субъектна здесь сама система власти. Он лишь ее верховный представитель. И он не может взять и уйти, потому что он, во-первых, имеет функцию верховного арбитра, никто другой не может разрешить те противоречия, которые возникают между силовиками, олигархами. Эти противоречия все больше и больше, поскольку объективно, российская экономика схлопывается, сокращается, соответственно, ресурсный пирог все меньше и меньше, потому что Россия — это про дележ ресурсов. И соответственно, нужен некий арбитр с определенным силовым запасом для арбитража этих все более острых ресурсных столкновений. То есть Путин здесь необходим в этом качестве. Ну и кроме всего прочего, он необходим для собственного физического выживания, для собственной безопасности. Потому что не существует ни такой власти в России, ни такой глобальной власти, которая учитывая тот шлейф преступлений, который тянется за этим режимом и за Путиным лично, обеспечит его физическое выживание. Он не сможет укрыться ни в Барвихе, ни на Валдае, ни на Алтае, ни на где-нибудь Каймановых островах. Это он тоже четко понимает. Откровенно говоря, я считаю, что выход здесь один — только ногами вперед, в горизонтальном положении. Я понимаю условность того, что я говорю, что есть политика. Это я тоже сейчас буду говорить, всевозможные кризисные катастрофические изменения, так называемые «черные лебеди», но если не прилетят инопланетяне, если не прилетит метеорит, да даже если нефть упадет до 10-и долларов, все-равно Россия в обозримой перспективе на следующие 10-15 лет продержится в нынешнем формате, учитывая то, что я рассказал. То есть должны происходить совершенно уже обвальные вещи. Они происходят в Российской истории, здесь я не хочу ничего прогнозировать, но мы все знаем, что каждый раз страна распадалась совершенно неожиданно и бесшумно, что в 1917-м, что в 1991-м году. Это в России постоянно есть, но надеяться на то, что это вдруг произойдет в 2022-м, даже в 2032-м году я бы не стал. Я обрисовываю объективные вещи, а не те чисто статистические погрешности, которые могут быть, то есть такая вот стохастика, прилетающие риски. То есть тело Путина, я об этом не раз говорил и писал, здесь действительно такая средневековая система, как в классической работе по средневековой политической теологии Канторовича «Два тела короля», вот тело Путина и является российской политической системой.
Происходит инвеститура политического тела нации в тело ее лидера.
Соответственно, почему в революции нового времени казнили королей? И английская революция, и французская революция, и в конце концов русская революция 17-го года. Потому что не было другого пути избавиться от политического тела предыдущего режима, предыдущей нации. Для создания новой политической нации надо было убрать человека. И вот в России происходит тоже самое. Я не говорю, что Путину отрубят голову, но я говорю, что в голове и в теле Путина заключена сущность этого политического режима. И каждый раз, когда Путин исчезает из публичного поля на несколько дней, несколько недель, как я, скажем, вспоминаю, после убийства Бориса Немцова, когда пропал Путин на пару недель, это же вообще катастрофа была в России. Люди только смотрели, я помню, в Москве, летают вертолеты — не летаю. И тут же, пролетел вертолет над Кремлём и сразу весь Фейсбук такой: “О, началось”. А пусть бы просто он ушел на несколько дней, он не знал, он не мог это прокомментировать. И каждый раз, когда Путин уходит, он может просто вообще уезжает в Италию ботокс себе делать, пластическую операцию лица, и тут же зависает российская политическая система, ставится на паузу. Она не имеет собственного институционального формата. Как наш коллега Николай Петров, очень хорошо выражается, что в России институты все заменены субститутами. В России нет институтов, это все кажется. Пишут газеты — ГосДУма, правительство, Росгвардия, ближний круг, советуется он с кем-то, не советуется, Золотов, ротенберги, — это все субституты. То есть если убрать человека, Россия распадется как карточный домик. И не случайно, это действительно же глубинная правда Володина, что он сказал: «Нет Путина — нет России». И действительно, если убрать сейчас эту фигуру Путина, то этой системы… Вы знаете, я вроде как считаюсь политическим аналитиком, но я ничего не могу предсказать. Я не знаю, что произойдет, если взять и убрать фигурку Путина. Какие здесь люди выйдут на поверхность? Какие будут расклады? В какую сторону повернет Россия? Это не сказать, что самое плохое, но и не самое хорошее состояние, о котором я могу говорить.
И здесь бы я хотел в завершение своего выступления поговорить о более широкой вещи вообще, о роли Путина в российской системе власти, в российской истории. Сейчас уже по прошествии его 22 лет правления, мы понимаем уже что это явление не случайное.
Путин не случаен ни в российской, ни в мировой истории, это явление глубоко закономерное. Я считаю очень хорошо в свое время вышла в начале 2021 года книжка Сэма Грина и Грэма Робертсона «Кто здесь власть? Граждане, государство и борьба за Россию». И вот они ставят ключевой вопрос — это Путин создал Россию нынешнюю или Россия создала Путина? И вы знаете, я чем дальше, тем больше понимаю, что это скорее даже Россия создала Путина.
Путин является выразителем некоего архетипа русской власти, который формировался в течение последних пятисот лет и который идет со времени возвышения Москвы, с Ивана III, с Ивана IV. Власти, которая воплотила вот этот вот ордынский элемент.
Как Иван Грозный себя подписывал, хан московский. И вот этот вот хан московский, он продолжает воспроизводиться. Идея патернали́зма, идея владения государством. Ведь сейчас действительно Путина за глаза называют и шеф, и хозяин, или его даже называют кормчим. Вот мне очень нравится это выражение «кормчий». Я помню уже в Киеве давала интервью Максакова, она была депутатом Госдумы, и она не хотела голосовать за закон Димы Яковлева (запрет на усыновление российских детей иностранцами), и вот ее уламывали тогда в администрации президента, и она вспоминает, что тогда говорили: «мы это должны сделать ради кормчего». И вот эта идея, что как в Китае, великий кормчий, говорит об определенном типе легитимности. Действительно, Путин сочетает в себе все виды легитимности по Веберу: и традиционную, и харизматическую, и бюрократическую легитимность. Он как китайский император. Фактически мы говорим о мандате неба, то есть существует некий мандат неба, с другой стороны некий фольклорный герой — анекдоты про то, что Брежнев не допустит повышения цен на водку, а Путин не допустит повышения цен на сахар. Это некий архетип доброго царя. И он постоянно играет в него, когда говорит: «Богданов мужик не жадный, поделится деньгами», — говорит он там про одного из олигархов. И это опять работает на эту извечную русскую, постоянно ожидающую доброго царя и злых бояр. Как говорит Глеб Павловский, снова процитирую, Путин дал определение русскости в 21-м веке. И это тоже, мне тяжело признавать, потому что я, естественно, как вы понимаете, принципиальный противник, критик Путина и всего того, что происходит с Россией, но если смотреть с точки зрения массового сознания и того нового ощущения идентичности, которое он дал для большей части населения… не скажу, что он дал, здесь Путин — это надо метонимически понимать, как некая широко понятая матрица власти, которая воспроизводится в России из века в век и которая инвестировалась в неожиданную фигуру, но в результате глубоко закономерную фигуру, — это Россия, бросающая вызов внешнему миру, Россия с Крымом, Россия, противостоящая глобализации, готовая уйти под санкции. Помимо институциональных основ, я вижу в этом некую большую культурную парадигму. Я сказал бы, что Путин — это такой типичный герой Достоевского, который пришел в Кремль, подпольный человек, который реализовал веками накапливающийся русский ресентимент, о котором писали вообще все.
И Макс Шелер писал об этом. О России Ницше не писал, но ресентиментную идею он очень точно описал. А вот Шелер как раз писал о ресентименте русских. И вот этот вот ресентимент-человек, показывающий фигу миропорядку, вот этому хрустальному дворцу. Он не один, конечно. Гитлер тоже ресентиментная фигура. И множество, собственно, даже и нынешние иранские руководители, которых сейчас с счастьем и удовольствием принимают в Москве, они тоже, в общем-то. И нынешний исламский радикализм — это тоже часть ресентимента и неустроенности того, что глобальный ислам последние 500 лет не может найти себя в глобальном мироустройстве, это признак глобального кризиса. И вот в России мне тоже кажется, что речь идет о какой-то очень большой парадигме, в которой страна не может адекватно встроиться в глобальный мир на тех условиях, которые ей казались бы достойными.
Россия — это, все-таки часть западной цивилизации. Это периферия, полупериферия западной мир-системы и она век за веком находится на правах вот этого вот завидующего, стремящегося члена западной цивилизации, но никогда не сумевшего выпрыгнуть из своей ниши, из своего примерно 1-2% мирового ВВП, из полувекового отставания от основных культурных и цивилизационных форм, создаваемых западной цивилизацией. То есть вот это стремление вечно догоняющего и вечно опаздывающего человека, который не может никак согласиться с внешними формами цивилизации и которые навязывает ему правительство, потому что Россия — это действительно колониальная страна, страна внутренней колонизации, в которой правящий класс является ставленником глобального мира и колонизирует это население. И соответственно, возникает этот вот ретисантиментный протест, который в нынешней ситуации символизирует Путин. И он в этом смысле важен и для внешнего мира, это глобально очень значимая фигура. Мы не можем со времени Сталина представить себе такого правителя России, который настолько сильно занимал бы умы и первые полосы газет, и первые стартовые страницы интернет-порталов, как этого добился Путин. Здесь надо искать объективную логику, потому что Путин здесь является выражением этого ресентимента огромного количества человечества, которые не хотят мириться с американской культурой, с неолиберализмом, с глобализацией, которая помнит еще тот мир, когда существовала альтернатива Западу в виде советского мира, советской цивилизации. Удалось Кремлю подтянуть под свою мягкую силу, под свою PR-стратегию вот этот огромный глобальный ресентимент, который вот эти вот путинферштееры на Западе, и в третьем мире, в Индии, в Мексике, повсюду. Людям даже не важно, они не знаю, что происходит в России, они не хотят знать ни про репрессии, ни про политические убийства, ни про коррупцию, ни про что. Ни про какие дворцы до людей не доходит. А доходит то, что есть некий человек в большой стране, который бросил вызов Америке и если он может, значит он выступает и от нашего имени, от нашего голоса. В этом смысле “путинизм” — это не только глубоко российский, но и глобальный феномен. И я вижу здесь действительно некие ресурсы продления в краткосрочной перспективе вот этой всей системы еще и потому, что Запад перестал быть челленджером для Путина.
Запад, по большому счету, к 2020-му году смирился с существованием России в ее нынешнем виде, и не смотря на весь тот ритуальный балет, который сейчас происходит по поводу Украины, России даны по сути те особые права, которых Путин так давно добивался.
За Россией признано. Никто не станет вписываться за Беларусь. Да, в общем-то, и за Украину не станут вписываться. Если только Путин пойдет танковой армией в центр Германии, танковые сражения в Фульде будут, тогда здесь возможны какие-то сценарии. Вот что удивительно, происходит общая усталость и раздрай на самом Западе, это еще и наследие “трампизма”, и того раскола, который произошел в западном сообществе, которое в атлантическом сообществе происходит. У меня такие в краткосрочной перспективе достаточно пессимистичные прогнозы о продлении, о воспроизводстве этой власти. Я не стал говорить специально о тех внешних, не заключенных в самой системе сценариях. В России каждый раз заканчивается режим когда он сдуру ввязывается в ненужную для себя, неудачную войну, будь то царствие Николая I, Крымская война, будь то войны русско-японской и участие России в Первой мировой войне, будь то Афганистан в 79-м году. Каждый раз против всей логики Россия, движимая имперским чувством, ввязывается в эти войны, проигрывает их и в результате меняется режим, меняется система. И это возможно. Возможны даже очень долгосрочные тренды. То, что я рассказал все-равно не отменяет того, что Россия проигрывает технологически в мире, не вписывается в 4-ю промышленную революцию, не вписывается в зеленую революцию, совершенно не готова к новому пост-углеводородному и пост-нефтяному миру. Но это вещи, которые будут разворачиваться в долгой перспективе в горизонте 35-го, 40-го, 50-го года. То есть Россия опять подойдет к этим рубежам новых технологических и социальных сдвигов далеко отставшей страной. Но все это за пределами жизненного горизонта Владимира Путина и нашей тоже достаточно отдаленной перспективы. Так что остается надеяться только на какие-то российские чудесные сдвиги, которые происходят с завидной регулярностью в русской истории. Россия, как мы знаем, страна иррациональная, Россия как территория подсознания. У Бориса Гройса есть работа «Россия как подсознание Запада» и вообще как территория Оно.
Как Вы видите, мы начинали встречу нашу в глубоком снегопаде, а вот что происходит сейчас за окном — пражский град весь залит солнышком и свежим снегом. Давайте закончим на этой перспективе более оптимистичной.